Желание (автор: Vlasta)

С подростковых лет Александра мучило странное желание. Периодически словно непонятная волна накатывала на него, и все его существо зацикливалось на единственной мысли: он мечтал быть женщиной. Желание казалось тем более странным, что в своей повседневной жизни он был вполне обычным парнем. Ему нравились девушки, и он никогда не испытывал никаких гомосексуальных переживаний. Разум пытался бороться со столь странным вожделением, но эта борьба никогда не имела успеха. Приступы одержимости проходили сами собой, а потом всё повторялось сначала. Во времена "просветления" он даже писал сам себе записки с клятвами, что больше не будет потакать своему странному устремлению, но приходил час, и он снова и снова мечтал только об одном, в деталях воображая, как это должно быть необыкновенно замечательно и приятно - иметь прекрасное женское тело, чувствовать в себе женщину, быть ею до мозга костей. Если бы его спросили, отчего женское бытие представляется ему столь привлекательным, он бы не знал, что ответить. Желание просто росло откуда-то изнутри, и не требовало никаких логических обоснований.
Было время, когда он надеялся, что любовь избавит его от странной напасти, но оказалось, что это не так, и, провожая возлюбленную, он ловил себя на том, что ничего не желает так сильно, как оказаться на её месте, и взглянуть на мир тонко подведёнными глазами.

Ему очень хотелось ощутить на себе женскую одежду, узнать, как чувствует себя девушка, надевая колготки и юбку, хотя бы таким образом приблизившись к недостижимой мечте. В один из дней, когда желание было особенно сильным, он отправился в магазин. Это было ужасно. Казалось, что все вокруг знают, для кого он покупает эти ажурные трусики и чулки, бюстгальтер и короткое, чуть выше колен, лёгкое платье. Краснея от неловкости, он расплатился. Домой летел как на крыльях, дрожа от нетерпения, желая как можно скорее надеть все эти чудесные вещи, и пусть немного, но ощутить себя женщиной. Трясущимися руками он облачился. Как только чулки мягко обволокли его побритые ноги, а подол тёмного платья скрыл всё то лишнее, чего не должна иметь женщина, чувство огромной радости наполнило его душу. Казалось, что он наконец-то обрел себя, свою внутреннюю целостность и естество. Новые, незнакомые, но в то же время какие-то родные ощущения наполняли его. И ничего, что грудь была накладной - она БЫЛА, и этого уже казалось достаточно. "Ну вот и всё, я - женщина, я - женщина!" - твердил он себе, и радостный покой разливался у него внутри. Повинуясь порыву, он подошел к зеркалу, и жестокое разочарование постигло его! Это было похоже на бездарный маскарад: платье висело на бёдрах и нелепо топорщилось на плечах. Бицепсы неженственно выпирали. И его мужская голова на этом псевдоженском теле (у него просто не хватило духу, чтобы купить парик и набор косметики), - ряженый, да и только! Он так мало был похож на женщину! На время отрезвлённый, он поспешно скинул женские вещи, но позже, когда желание вернулось, опять переоделся, стал только избегать встреч с собственным отражением.
А вечером, ложась в постель, он мечтал о том, что утром проснётся уже другим, точнее, другой. С остро торчащими сосками грудей и нежным цветком влагалища, вместо этого бестолково-своенравного "мужского достоинства" между ног. Конечно, оно доставило ему и немало приятных минут, но сейчас, когда желание иной жизни захлёстывало его, это был просто досадный довесок, так мешающий его окончательному перевоплощению. Тем не менее, всерьёз он никогда не думал об операции, способной изменить его пол. Ведь в то время, когда желание не терзало его, он был вполне доволен собственным телом, и даже гордился им - спортивным, ладно скроенным.
Потом снова пришло "просветление". Он забросил женские вещи в самый дальний угол, и снова зажил своей обычной жизнью, терзаемый раскаянием и стыдом. "Неужели я - трансвестит"? - думал он. На память приходили сцены из фильмов, где переодетые "красотки" эпатировали окружающих, гордо отстаивая права сексменьшинств. Нет, с ним было совсем не так, и он бы никогда не стал признаваться в своей "извращённости". Более того, сейчас он всей душой желал стать таким же, как все, чтобы "неправильные" мысли больше не посещали его! Но это возвращалось снова и снова, и он опять грезил об иной, прекрасной женской жизни. И даже представить себе не мог, что очень скоро всему будет дано свершиться.

Однажды в его почтовый ящик попало странное письмо. На конверте был его адрес, но отсутствовало имя адресата. Вместо адреса отправителя стояли лишь три непонятные буквы, закрученные в витиеватый вензель. Он распечатал конверт.
"Дорогой друг," - гласило послание, - "я знаю, что Вас обуревают проблемы, и жизнь Ваша полна страдания. Собственно, иначе Вы просто бы не получили этого письма. Я предлагаю Вам помощь. От Вас ничего не потребуется, Вы должны только попросить меня, и я выполню Ваше самое заветное желание. Это не шутка и не рекламная акция, хотя, разумеется, Вы можете думать иначе, и просто выкинуть этот листок. Тем не менее, я предлагаю Вам попробовать принять мою помощь. Для этого возьмите чистый лист бумаги, и изложите свое желание. Обязательно ПОПРОСИТЕ меня в тексте письма помочь Вам, и напишите, что Вы ГОТОВЫ принять мою помощь. Без этого мое воздействие будет безрезультатным. Запечатайте лист в конверт, и пошлите по указанному ниже адресу. Обратного адреса не требуется. Вскоре Вы обретёте желаемое. Называйте это магией, или как-то ещё, но суть не в этом - сегодня вам предоставляется возможность изменить свою жизнь. Воспользуйтесь ею."
Ниже был выведен адрес - безликий АЯ в отделении связи далекого сибирского городка.
Александр ещё раз перечитал письмо. Написанное будто бы от руки, перьевой ручкой, оно не имело вида дешёвых копий, десятками разбрасываемых всем подряд. Тем не менее, все буквы были выписаны ровно, с каллиграфической чёткостью, словно отпечатанные. Александр подумал, и оставил письмо. А потом, когда желание вновь овладело им, он, не в силах более сдерживаться, написал свою просьбу, и отправил конверт. Удержись он сейчас, дотяни до нового "просветления", и вся его жизнь пошла бы другой колеёй, но путь его где-то был уже предначертан. И случилось то, что случилось.

Не то, чтобы он всерьез поверил в возможность исполнения своей мечты. Даже наоборот: он не верил в обещанную магию. Это была словно бы игра с самим собой: делая вид, что верит, он внутренне надсмехался над этой "доверчивой" частью своего существа. Тем не менее, в первую ночь после отправки письма он засыпал с тревогой и сладостным ожиданием чуда. Но ничего не случилось.
"Конечно", - подумал он, - "письмо просто ещё не успело дойти." На пятую ночь он, смущаясь самого себя, развесил на спинке стула рядом с кроватью свои женские вещи, в горячей надежде, что они наконец-то придутся ему впору наутро. Почему-то он решил, что именно 5 дней будет идти письмо в сибирский город. Но превращения снова не произошло. Не случилось его и на седьмую, и на десятую, и на двадцатую ночь. Надежда таяла, вытесняемая очередным периодом "просветления". И словно бы по закону маятника, вслед за особенно сильным желанием последовало столь же глубокое отрезвление. Он ругал себя самыми последними словами, и к давно привычному чувству стыда примешивалась горечь досады оттого, что он клюнул на чью-то глупую шутку. Он поклялся себе, что больше никогда не наденет женской одежды, и чтобы не было искушения, собрал всё в пластиковый мешок и выкинул в мусоропровод. Ему казалось, что теперь начнется новая жизнь, и за эту жизнь он готов был изо всех сил бороться с самим собой.

Он и не подозревал, что внутри него уже происходят пока ещё невидимые глазу перемены, и темп их стремительно нарастает. Как-то незаметно для себя он перестал интересоваться женщинами, и больше не оборачивался на улице вслед за стройными девичьими ножками. Волосы на лице стали расти значительно медленнее. Заметив, он слегка удивился, но не придал этому особого значения.
Однажды он вдруг обнаружил, что будто бы пополнел: живот округлился, и ягодицы стали как будто больше, в свои старые джинсы он влезал теперь с трудом. Его гениталии словно увяли, прекратились ночные эрекции. Все эти признаки, вероятно, должны были бы насторожить Александра, но сейчас другое занимало его гораздо сильнее: мучившее с юности желание стать женщиной больше не возвращалось! Он даже сознательно провоцировал себя, вспоминая то ощущение радости, какое приносили ему мечтания о превращении в женщину. Но теперь эти мысли были для него вполне безразличны. Теперь он радовался тому, что смог, как казалось ему, победить себя. И он наслаждался этим чувством освобождения, по сравнению с которым всё остальное было таким несущественным!
А метаморфоза продолжалась нестерпимой болью в увеличивающейся груди. Впрочем, к этому времени у него болело все тело так, как будто бы он с непривычки сутками напролёт разгружал вагоны. Он решил, что заболел, и отпросился с работы, в надежде отлежаться день-другой дома. К вечеру ему стало совсем плохо. Его трясло в сильнейшем ознобе. Приняв какие-то лекарства, он лег в постель, и впал в забытье.
Ему снились странные сны. Весь мир переворачивался, уходя из-под ног, и он не мог узнать даже привычных вещей. Он не чувствовал тела, но ощущал смутные непонятные отголоски, пробивающиеся сквозь сон. Там, во сне, ему было почему-то до слёз жалко себя. Как это бывает в снах, он переживал от потери, не зная, что потерял. Пока он спал, тело его стремительно преображалось. Подчиняясь поступившей извне команде, организм быстро перестраивался. Росла грудь, раздавались вширь бедра, плечи делались уже. Мышцы замещались жиром, придавая фигуре мягкие женские формы. Яички поднимались вверх, становясь яичниками. В глубине тела развивалась матка. Пенис съёживался, превращаясь в клитор, и промежность медленно расступалась, открывая вход во влагалище.

Он начал просыпаться на третьи сутки, когда в нем уже не было ничего от мужчины.
Странные сновидения ушли, больше нигде не болело, и Александр млел от приятной истомы, находясь между сном и явью. Он окончательно пробудился, когда солнечный луч, ползший по стене его комнаты, добрался до дивана, на котором он спал, и упал на лицо. Приоткрыл глаза, щурясь, и улыбаясь солнцу, не совсем понимая, что происходит. В голове - пустота и звон. Он ощущал слабость, как после долгой болезни, но в остальном чувствовал себя вполне комфортно.
Ещё какое-то время он лежал, не осознавая происшедшей с ним перемены, потом уже новым, женским движением откинул скомканное одеяло, и спустил ноги на пол. Садясь, слегка наклонился вперед, и ощутил непонятную сознанию тяжесть. Взгляд скользнул вниз, и словно запнулся на полушариях молочных желез, слегка отвисающих под собственным весом.
Мгновенная смена чувств растерянности, удивления и страха отразилась на его новом женском лице, лоб покрылся испариной, и в изнеможении он откинулся на спинку дивана. Чуть отдышавшись, перевёл взгляд на руки: кожа стала светлее, а ладони чуть меньше, но это были его ладони - вот и знакомый шрам, полученный еще в детстве. Замирая от предчувствия, трясущимися руками он освободился от одеяла, всё ещё окутывавшего бёдра. Мужские трусы с трудом вмещали в себя его формы. Резинка глубоко врезалась в белую нежную кожу. Округлые линии живота, плавно перетекающие в промежность, не оставляли ни малейшей надежды на то, что под тканью нелепого теперь предмета может скрываться хоть какое-нибудь "достоинство". Просьба была исполнена. Он стал женщиной.
Этот факт не укладывался в сознании, но реальность происшедшего не позволяла в себе усомниться. Всё вокруг было прежним: комната, стол, заваленный компакт дисками, плакаты на стенах. Разбросанная одежда так и лежала на своих местах. Всё было как раньше, но он смотрел на мир уже другими глазами. Теперь он мог, как и мечтал когда-то, красить губы, подводить глаза, надевать самые женственные наряды, и часами вертеться в них перед зеркалом. И думать о себе он теперь мог (и должен был!) как о женщине. Он и раньше, в приступах своего желания, пытался думать о себе в женском роде, но это слишком отдавало фальшью. Удивительно, но сейчас он не испытывал никакой радости, и фраза "я проснулась" в отношении собственной персоны звучала всё так же странно. Мужские трусы жали, стесняя движения, и с ними пришлось расстаться. С опасливой осторожностью он дотронулся до своих новых гениталий. Ничего страшного не случилось. Это было даже немного приятно, но погрузить палец внутрь он побоялся. Его всегда интересовало, как там "у них" всё устроено. Теперь ему представилась возможность узнать, как ЭТО устроено у него.
Пошатываясь, он, наконец, встал, и, придерживаясь рукой за стену, добрёл до большого зеркала, висящего в прихожей. При каждом шаге груди чуть подрагивали, и ко всему добавилось ещё и ощущение пустоты между ног, ляжки слегка соприкасались друг с другом. Он чувствовал себя так странно. Подойдя к зеркалу, в первый момент он зажмурил глаза, боясь собственного отражения, а когда открыл их, увидел молодую женщину, испуганно смотрящую на него из глубины зазеркалья. Её (его!) лицо было довольно красивым: пухлые губы, высокий лоб, большие карие глаза, доставшиеся новой владелице от прежнего Александра. Немного портил её только нос с заметной горбинкой - следствие школьной драки, - да излишне густые брови. Для мужчины они были в самый раз, но женщине над ними предстояло как следует поработать. Он и не предполагал, что в его раньше безукоризненно мужской внешности таилось столько женских черт. Сейчас они явственно проступили, а все мужественные признаки, наоборот, куда-то исчезли. Теперь он видел, что действительно похож на мать, как ему многие говорили. В женском облике её черты проявились более четко. Наверное, так могла бы выглядеть его сестра.
Короткая мужская стрижка никак не вязалась с женским лицом. Этой женщине больше пошли бы длинные, до плеч, вьющиеся волосы. Он был довольно крупным мужчиной, но в своих мечтах часто представлял себя маленькой хрупкой девушкой. Женская ипостась теперь в основе повторяла былую мужскую сущность. У женщины в зеркале всего было немного слишком: чуть слишком широкие бедра, груди и ягодицы - чуть больше, чем следовало. Все её женственные черты были словно бы прорисованы с излишней нарочитостью. Он действительно стал женщиной "до мозга костей", настолько, насколько это возможно, и ничто при взгляде на него теперь не напоминало о мужчине. Напротив, его новое женское тело невольно могло бы навести любого мужчину на отнюдь не самые целомудренные мысли. Только сознание оставалось мужским.

Глядя на себя в зеркало, Александр вдруг со всей отчетливостью понял, что прежней жизни больше не будет. Мужские привычки и увлечения стали отнюдь недосягаемы. Даже его прошлое становилось будто чьим-то чужим. Весь его старый обустроенный мир рухнул. С такой фигурой и таким лицом не могло быть и речи о том, чтобы сохранить тайну своего преображения, и вести прежнюю мужскую жизнь. Никакими ухищрениями он теперь не смог бы снова стать похожим на мужчину: женщина слишком явно читалась в нем. А к новой, женской жизни он был совсем не готов - весь его жизненный опыт ничем не мог ему пригодиться. Он не знал, что делать с этим телом, как ухаживать за ним. Он не мог знать, что это такое - быть женщиной, и никто не смог бы научить его этому. И, кроме того, той, что смотрела сейчас на него из зеркала, не существовало в мире людей. У неё не было документов, не было работы и образования, не было крыши над головой. Все это принадлежало Александру, который теперь бесследно исчез. Ни друзья, ни оставшиеся в другом городе родные не смогли бы поверить в происшедшее с ним. Он остался один на один с новым, неизведанным будущим, без всякой опоры и ориентира, и это было по-настоящему страшно. Он стоял перед зеркалом, и крупные слезы сначала потихоньку, а потом все быстрей и быстрей покатились по его нежной коже, и перехватывало дыхание от теснящихся внутри звуков. Потом он не выдержал, совсем по- девичьи спрятал лицо в ладошки, и громкие женские рыдания вырвались из его бурно вздымающейся груди.
Эпилог

"Знакомьтесь, коллеги, это наша Шурочка", - в кабинет, где собрались студенты-медики, ввели женщину в линялом больничном халате, запахнутом на мужскую сторону. Обстрижена она была коротко, почти по-мужски, вокруг глаз - тёмные круги, отчего большие карие глаза казались ещё больше, взгляд бесцельно направлен в пространство. "Шурочка уверена, что совсем недавно она была мужчиной", - продолжал главврач, - "неким Александром, не так давно пропавшим без вести. Она считает, что в женщину её превратил неизвестный колдун." Предупреждённые, что больных лучше не провоцировать, несколько человек отвернулись, скрывая улыбки. "Своего прошлого Шурочка абсолютно не помнит, но знает очень много фактов из жизни пропавшего Александра. Вероятно, она его родственница, судя по фотографии, они даже немного похожи. Нет, его сожительницей она не была - Шурочка девственница, что, впрочем, и не удивительно с её формой болезни. При ней не было найдено никаких документов, и мы даже не можем выписать бедняжку под присмотр родни. Скорее всего, она одинока. Случай забавный, но, в сущности, ничего необычного. Если хотите, можете задать ей несколько вопросов. Иногда она отвечает довольно внятно. А сейчас мы покажем вам нечто действительно интересное. Введите Наполеона".

Двери «скорбного дома» с тяжелым стуком закрылись за моей спиной. Я стояла на больничном крыльце, в глаза светило солнце и ветер шевелил мои отросшие волосы. Прошло довольно много времени, точнее не могу вспомнить, с тех пор как я попала сюда – тогда было лето, а теперь листья в скверике пожелтели, и небо стало по осеннему прозрачно-голубым. Все эти месяцы я словно бы не видела происходящего вокруг, и лишь теперь очнулась от сна. Но это и не удивительно – чтобы подавить депрессию мне, видимо, вводили огромные дозы транквилизаторов. И может быть даже хорошо, что я оказалась здесь до того, как успела наложить на себя руки.

Я очень хорошо помню тот день, когда рыдая, стояла перед зеркалом не в силах поверить в случившееся. Слезы градом катились по моему лицу, и я просто никак не могла остановиться. Тогда я кое-как вернулась в спальню и снова легла в постель, укрывшись с головой одеялом. Прошло какое-то время, и я немного успокоилась. Видимо просто потому, что даже женщине невозможно плакать весь день. В голове не было ни одной мысли, но мне стало легче. Чуть погодя тело дало о себе знать – я почувствовала желание сходить в туалет. Видимо, не вся жидкость была выплакана со слезами. Я встала и пошла, слегка пошатываясь от слабости и непривычных ощущений. Проходя мимо зеркала отвернулась в сторону, потому что не была уверена, что не расплачусь вновь, глянув на свое отражение. Но необходимость присесть на унитаз, как это делают женщины, вновь повергла меня в слезы. Я сидела на унитазе и всхлипывала, пока в голову не пришла первая удачная мысль. Я решила принять ванну.
Тепло и успокаивающее журчание воды сделали свое дело – я расслабилась, лежа в ванне, стараясь не думать, насколько это возможно, о происшедшем со мной. Потом все же стала потихоньку ощупывать себя, изучая свое новое тело. Моя кожа стала нежной и гладкой, какой никогда не была в прежней жизни, а женственные изгибы и округлости заставляли меня каждый раз внутренне удивляться, когда рука нащупывала выпуклость или впадину там, где прежде было ровно. Было приятно провести рукой в теплой воде по гладкой коже ног, лишившихся своей буйной «растительности», и постепенно моя рука переместилась в промежность, самое средоточие моей новой сущности. Сколько раз, будучи мужчиной, я мечтала о том, чтобы когда-нибудь почувствовать у себя между ног эту будоражащую пустоту, так страстно желала, чтобы у меня «больше нечему было вставать», а теперь, не успев даже свыкнуться с нею, уже хотела вернуть все утраченное на место!
Когда я наконец вылезла из ванны, за окнами сгущался вечер. Я не ощущала голода, хоть и не ела весь день, но чувствовала огромную усталость от пережитой эмоциональной перегрузки. Так что я быстро заснула, и спала до утра без всяких сновидений. Новый день начался с тянущей боли в низу живота. Это одновременно и напугало и обрадовало меня – я не знала, что может за этим последовать, но надеялась, что это признаки обратного превращения. «Ну вот, пошутили и хватит - говорила я себе, - пора снова становиться тем, кто я есть, и больше клянусь, никаких экспериментов с переодеваниями!» Я говорила это так как-бы самой себе, но в смутной надежде, что меня услышит тот, кто сыграл со мной эту шутку. Я почему-то думала, что он, может, следит за тем, что со мной происходит. Весь день прошел в таких мыслях и бесцельных скитаниях по квартире. Из одежды мне теперь подходили только трико и футболка, и я вновь старалась обходить зеркало стороной, чтобы не видеть то, по моему мнению, «чучело», на которое я похожа.
Сон был беспокойным, но не оставил воспоминаний. Я проснулась на утро, и обнаружила, что ничегошеньки не изменилось – все мои «прелести» остались на месте, только простыня и пододеяльник были запачканы кровью. Я поняла, что это значит – пришли мои первые месячные. И почему – то именно этот факт словно бы пригвоздил меня к стене, поставив последнюю точку – я теперь женщина, и это необратимо, по крайней мере в ближайшее время .

Нужно было что-то делать, в первую очередь необходимо было позвонить на работу, и как-то объяснить мое отсутствие. Но как это сделать, ведь тембр моего голоса изменился. В конце концов я собралась с духом, и позвонила. Впервые в жизни я разговаривала с другим человеком, говоря о себе как о женщине. Я представилась знакомой Александра, и передала от его имени просьбу оформить отпуск без содержания. Аргументируя это тем, что он вынужден был срочно уехать, и не успел позвонить сам. Не знаю, поверили мне, или нет. Думаю, да, так как я называла имена руководителя фирмы, и других сотрудников. Тогда я еще надеялась, что все как-нибудь образуется, и я смогу вновь выйти на работу в прежнем обличье. Дальше необходимо было немного высунуть нос из своей «скорлупы», хотя бы потому что холодильник был пуст.
Но выйти на улицу стало теперь проблемой. С трудом мне удалось отыскать хоть что-то в моем гардеробе, что с некоторой натяжкой можно было считать как мужской, так и женской одеждой, и что подходило мне по размеру – спортивный костюм из «плащевки», со свободными штанами на резинке, и такой же свободной курткой. Под куртку пришлось надеть футболку прямо на голое тело, и теперь соски моих грудей явственно прорисовывались сквозь ткань. Я обула кроссовки ставшего теперь мне по клоунски большим 43-го размера, и в таком виде вышла из квартиры. Поначалу мне было очень боязно и неловко – казалось, своей внешностью я привлекаю внимание всей улицы, но скоро я поняла, что большинству людей просто нет дела до других прохожих. Прежде всего мне нужно было купить себе нижнее белье, чтобы можно было примерять другую одежду, ну и еще те самые женские «штучки», что так часто рекламируют по ТВ, потому что между ног было неприятно и мокро. Благо, совсем рядом с моим домом недавно открылся огромный магазин, чуть ли не единственный в нашем городе, где можно было купить все что нужно и в одном месте, при этом не вступая в переговоры с продавцами. Поскольку я еще в своей «прошлой» жизни интересовалась женской одеждой, то немного разбиралась в размерах, и вскоре подобрала себе несколько пар трусиков, отдавая предпочтение моделям «макси», напоминавшим шортики, и пару бюстгальтеров. Сделав и другие покупки, я возвратилась.
Белье оказалось впору, и теперь я могла продолжить обзаведение вещами. Все в том же торговом центре я купила женские джинсы, легкие туфли на низком каблуке, и джинсовую же куртку. Поскольку я не могла смириться с произошедшим, то о приобретении платья или других более женственных вещей я даже не задумывалась. Мне хотелось, чтобы новая одежда по возможности не слишком отличалась от прежней, но даже джинсы сидели теперь совершенно по другому, подчеркивая мои большие округлые ягодицы и гладкую промежность.

Но все эти текущие дела не могли заслонить собой главного – моей полной растерянности, и отсутствия каких бы то ни было дальнейших планов. Теперь я понимала, что все мои прежние мечты и переодевания в женское были не более, чем игрой, ведь я твердо была уверена, что превратиться в женщину без операции невозможно. А я совсем не собиралась платить за перевоплощение такую цену, тем более что периоды желания стать женщиной приходили и уходили. Ну а раз превратиться все равно невозможно, то можно было спокойно распалять себя фантазиями и жалеть о несбыточном.
Где-то в глубине души во мне теплилась надежда на то, что все можно вернуть. А мысль о том, что я теперь буду женщиной всю свою жизнь наполняла меня страхом – ведь придется начинать все сначала, как-то легализовываться в обществе, искать работу. Но как? Совершенно немыслимо ходить по инстанциям и объяснять, что в женщину меня превратил какой-то неизвестный колдун или ведьма. Первый же такой визит может закончиться психушкой.
Ах, если бы как-то найти этого колдуна! Или кто он там есть? Но я не представляла как это можно сделать. Да может и нет никакого такого человека, может сам дьявол заманил меня в эту ловушку. Вообще-то я всю свою жизнь оставалась неверующим человеком, но теперь была уже готова поверить во что угодно.
Жить же надеждой на то, что когда-то в ящике снова окажется заветное письмо было тоже невозможно – может, его и вовсе никогда не будет.

Так прошла неделя, а может и больше. Я пока не впадала в истерику, но с каждым днем ощущение тупика становилось все отчетливее и тяжелее. К тому же мне казалось, что чем дольше я пробуду женщиной, тем меньше становятся мои шансы снова стать мужчиной. Я словно бы все сильнее «врастала» в женское тело. Уже стала привычной изменившаяся походка, и при каждом шаге легкое подрагивание грудей, погруженных в лифчик. Я уже не отворачивалась, проходя мимо зеркала, и совершенно смирилась с необходимостью присаживаться на унитаз. Худо-бедно я училась ухаживать за своим телом. Я медленно но верно адаптировалась к происшедшему, хотя мое внутреннее самоощущение, кажется, оставалось прежним. Боясь потерять свою личность, я продолжала думать о себе в мужском роде, и бдительно следила за тем, не изменяются ли мои мысли в какую-то «женскую» сторону.
Но такая жизнь не могла продолжаться долго – скоро меня могут начать искать. И даже удивительно, что за эти дни никто из знакомых еще не вздумал побеспокоить меня. Я очень боялась этого, и потому телефон был почти все время отключен. К тому же рано или поздно у меня закончатся деньги, а с ними и возможность каких-то активных действий.
Однако выбор таких действий был невелик – либо полностью признать себя женщиной, и искать пути утвердиться в этом статусе, что было для меня неприемлемо, либо... операция? Я не видела никакого иного рационального выхода. Но и эта мысль страшила меня предстоящими трудностями, объяснениями с врачами, физическими страданиями. К тому же я знала, что из под ножа хирурга я выйду не полноценным мужчиной, а несчастным искалеченным человеком, лишь только внешне напоминающим себя прежнего. Может быть это и было приемлемо для тех транссексуалов, кто родился женщиной, и не знал иной жизни, но не для меня!

Пытаясь подавить тягостные раздумья я стала совершать длительные прогулки по городу. Воздух, движение, и смена пейзажей позволяли мне отвлечься и думать о чем-то другом. И даже размышления на мою самую главную тему давались мне на ходу легче. Иногда я гуляла до позднего вечера, ведь все улицы были давно и хорошо мне знакомы, я здесь выросла и совершенно ничего не боялась.
В один из вечеров я возвращалась домой, когда уже стемнело. До дома оставалось всего два квартала, но они были плохо освещены. Я шла через один из дворов, погруженная в свои мысли, и заметила отделившуюся от стены дома группу подростков лишь когда они возникли на моем пути, и кто-то из них сказал:
- Привет, давай познакомимся?
Я не успела ничего ответить, собираясь с мыслями, как меня внезапно подсекли под колени, и тут же с силой втолкнули в подъезд пятиэтажки, так что я едва не упала. Их было пятеро или шестеро, и наверное, никому из них не было еще и 20 лет. Двое держали меня за руки, прижимая к стене, а один уже залез ко мне под футболку, срывая лифчик:
- Ого, какие буфера! - я почувствовала его руки на своих грудях.
Он приблизил лицо, и дыша табаком и еще какой-то дрянью спросил:
- Ну что, милая, отсосешь у меня?
Все произошло так быстро, что поначалу я не успела испугаться, но теперь мерзкая дрожь прошила мое тело. Я словно бы оцепенела от ужаса. А чьи-то руки уже расстегивали и сдирали с меня джинсы, залезая в трусики. Сжав ноги, я рванулась изо всех сил, и попыталась крикнуть. Кто-то зажал мне рот, но я укусила его за палец так сильно, как только могла.
- А-а-а!!!! С-с-сука!!! – его крик смешался с моим, я орала что-то нечленораздельное, пытаясь стряхнуть с себя вязкие руки.
И тут на мое счастье выше по лестнице распахнулся желтый прямоугольник света, и грубый мужской голос прокричал:
- Какого хрена вы там собрались! А ну-ка пошли все на ... а то щас спущусь, и мало не покажется! – и раздались шаги по лестнице.
Видимо, в планы моих насильников не входило ссориться с хозяином этой квартиры, и они один за другим выскочили во двор, крикнув: «Подожди, сука, мы еще встретимся!» Я стояла, опершись спиной о стенку, судорожно подтягивая трусики, и пытаясь застегнуть джинсы. Руки тряслись и не слушались. От обиды, омерзения и страха грудь мою разрывали рыдания.
Мужчина оказался рядом со мной и спросил:
- Они ничего не успели с тобой сделать?
В ответ я только могла помотать головой, глядя на своего спасителя. Он был значительно выше меня ростом, плотный, с коротким ежиком волос. Черты лица я не могла разглядеть – слишком было темно на лестнице.
- Пошли ко мне, напою чаем, тебе нельзя так идти – сказал он, и приобнял меня за плечи.
Я снова посмотрела на него, стараясь вглядеться в лицо. Отчетливо были видны только глаза, блестевшие в темноте, и он, кажется, слегка улыбался. И от этой полуулыбки, и какого-то лукавого блеска глаз, словно бы холодок пробежал по моей спине.
- Н-н-нет, спасибо – запинаясь сказала я – мне нужно домой. Пожалуйста, если можно, проводите меня – они могут быть еще там.
- Ну ладно, как хочешь – мне послышалось разочарование в его голосе.
Мы вышли из подъезда, и медленно побрели вдоль дома. Он шел рядом, очень близко, почти касаясь меня, и я чувствовала, что полностью нахожусь в его власти. Дошли до конца двора и остановились:
- Ты где живешь?
- Тут, рядом, я неопределенно кивнула головой в сторону.
- Ну раз рядом, то дойдешь сама. Они тебя не тронут. И больше не шляйся одна по ночам, а то так легко в другой раз не отделаешься.
- Спасибо – еле слышно выдавила из себя я, а он не отвечая повернулся, и через пару шагов исчез в темноте.
Не помня себя я добежала домой, и перевела дух лишь когда захлопнула дверь, и провернула замок. И вот тут на меня накатило – я снова заплакала, хоть опасность была уже позади. Я ревела от обиды и сознания собственного бессилия. Ведь еще месяц назад я бы знала, как поступить, если бы такие сопляки вздумали напасть на меня! И что же, теперь я всю жизнь должна буду боязливо оглядываться по сторонам даже в двух шагах от своего дома? И мой спаситель – как он на меня смотрел! Он видел во мне не просто попавшего в беду человека, а соблазнительную девушку, с которой при случае не прочь бы был переспать! Если бы он захотел этого, то он овладел бы мной вместо этих подонков! И самое ужасное было то, что мое тело словно бы предавало меня – мышцы не слушались, и эта жуткая дрожь в самый критический момент.
Ну нет, будь что будет, пусть лучше под нож, пусть я буду потом калекой, чем вот так всю жизнь зависеть от каждого мужчины, от того, кто сильнее меня! Итак, я решила «сдаться» врачам, и пойти даже на операцию, только бы снова сделаться мужчиной!

Доктор, к которому я попала, оказался немолодым добродушным дядькой. Он внимательно выслушал мой рассказ о том, как я с детства мечтала быть мальчиком, как дружила с мальчишками и играла во все мальчишеские игры. Я старалась как можно меньше придумывать отсебятины, пересказывая свою собственную биографию с той лишь поправкой, что разговор шел от лица женщины. Я мало что знала о том, как должен вести себя «настоящий» транссексуал, но надеялась, что область эта пока еще темная и не вполне понятная для самих врачей. Естественно, я ни словом не обмолвилась о письме, и своих настоящих злоключениях, решив, что «расколюсь» лишь в самом крайнем случае.
- Ну что же, Саша – сказал врач, когда разговор, казалось, был закончен – я вижу, что у вас действительно серьезные проблемы. Тем не менее вы должны знать, что изменение пола – очень длительный и сложный процесс. И начинается он с того, что вам нужно посетить психиатра. Я понимаю, что вы нормальный человек, но дело не в этом. Просто может быть ваша проблема вовсе не там, где вы ее ищете. А цена ошибки слишком велика. Сейчас вы вполне нормальная девушка, способная к материнству, но после операции вы не станете в полном смысле мужчиной. Так что если вы твердо решили ступить на этот путь, то мы можем направить вас в психдиспансер. И постарайтесь все- таки отыскать ваш паспорт.
Я покинула кабинет с горящим лицом и упавшим сердцем. На улице светило солнце, но мне казалось, что белый свет померк. Разумеется, я ждала чего-то подобного, но в глубине души надеялась, что все как-нибудь обойдется. Для меня самым тяжелым и важным шагом было решение пойти на операцию, но выходило так, что вместо операционного стола я могу оказаться за высокой стеной дурдома.
И все же я не видела иного пути. Желание вернуть прежний облик было всепоглощающим, а мысль о том, что я когда-то снова могу подвергнуться изнасилованию отметала любые сомнения в том, оставаться ли мне женщиной. Загнанная, как мне казалось, в тупик, я прыгнула в этот омут.

«Раскусили» меня легко и почти что сразу. Во первых, у меня не было документов на женское имя. Плохой идеей оказалась мысль показать свой старый мужской паспорт, и сказать, что сделала его за деньги, когда окончательно решила стать мужчиной. Я была слишком мало похожа на себя прежнего, и никого не убедили мои объяснения, что я просто пополнела со времени снимка, и потому черты лица стали более мягкими. В итоге меня заподозрили в воровстве. А потом я начала путаться в своих псевдовоспоминаниях, и наконец, совершенно измученная, открылась врачу, худенькой милой женщине с проникновенными глазами. Она жалела, и вроде бы понимала меня.
Я напрасно надеялась, что она сохранит мою исповедь в тайне, и как-то поможет мне выбраться отсюда с положительным заключением. После рассказа ее жалость ко мне стала какой-то всеохватной, и я поняла, что это конец.

С той поры начались однообразные мутные дни о которых я мало что помню. Вероятно, меня не стали бы так долго удерживать, и просто ограничились бы постановкой на учет, если бы не депрессия в которую я впала. Ведь вся моя жизнь теперь должна была пройти не просто в образе женщины, но еще и с клеймом психического отклонения. К тому же начали искать пропавшего Александра. Видимо, толчком послужил мой паспорт, неосторожно показанный врачу. Меня заподозрили в какой-то связи с этим исчезновением, но я ничего не хотела придумывать, так как боялась, что могу неосторожно навлечь на себя более тяжкие подозрения. На расспросы я отвечала все той же похожей на бред правдой, в которую никто не мог поверить.
И с точки зрения здравого смысла выходило так, что память я потеряла, документов у меня нет и выписать меня некуда.
Под воздействием транквилизаторов я впала в апатию, но продолжала стоять на своем, утверждая, что все произошедшее со мной вовсе не плод больного воображения. Я боялась, что стоит мне хоть в чем-то уступить, и я просто потеряю себя, ведь все что у меня осталось – память о прошлой жизни, и я не могла предать ее. Неизвестно, сколько бы еще продолжалось для меня это тягостное безвременье, но случилось то, на что я меньше всего надеялась.
Однажды ночью мне приснился странный сон, необыкновенно реалистичный, такой будто все происходило наяву.

Я вдруг обнаружила, что стою посреди пустынной улицы. Солнце клонится к закату, дует холодный ветер, его порывы треплют подол моего платья, и холодят обтянутые тонкими колготками ноги.
Впервые я видела себя во сне женщиной – после превращения мне снились сны, в которых я не могла определить свой пол – я была просто «я», и все. И это платье, которое было на мне – голубого цвета, со слегка расклешенным подолом, откуда оно взялось? Я никогда еще не ходила в платье. Стоять на ветру было довольно холодно, и я пошла вперед по улице, сначала просто без цели, а потом вдруг поняла, что должна найти какой- то дом, где мне назначена встреча. Город, в котором я оказалась, был мне незнаком, но я почему-то не боялась заблудиться. «Тот» дом я узнала сразу – пятиэтажная «сталинка» с полуобвалившейся лепниной балконов. Повинуясь чувству, свернула во двор, зашла в подъезд и поднялась на третий этаж. Одна из трех одинаковых, выкрашенных коричневой краской дверей, была чуть приотворена, и я поняла, что меня ждут. Открыла дверь, и оказалась в темной прихожей, заполненной разнообразным хламом – стоял прислоненный к стене старый велосипед, на вешалке висели какие-то пальто и куртки. Чуть в глубине коридора, по правой стене, располагалось большое настенное зеркало. В отражении мне почудилось какое-то движение, и тут же послышался мужской голос:
- Иди сюда, проходи.
На секунду я замешкалась, решая, нужно ли мне разуваться. Метнулась странная в этой ситуации мысль, что тапочек мне не предложили, и я могу порвать колготки – в квартире был давно не крашенный досчатый пол. В конце концов я прошла не разуваясь, и свернув налево в кухню, увидела хозяина.
На вид ему было около пятидесяти, выше среднего роста, с ничем не примечательным лицом, на котором выделялись только глаза, глубоко посаженные, и глядевшие из под кустистых бровей, и тонкие плотно сжатые губы. Его высокий лоб продолжался лысиной, и от этого казался еще больше. Седеющие волосы были коротко острижены.
Я остановилась на пороге кухни, и сказала:
- Здравствуйте – больше мне ничего просто не приходило в голову.
- Проходи, садись – сказал он, и отвернулся к плите.
- Чай пить будешь?
Я присела на краешек табуретки, а он поставил передо мной высокую кружку, и уселся со второй напротив меня, спиной к окну.
- Ну что? - спросил он, и вперился в меня взглядом – Я знаю, зачем ты пришел. Я вздрогнула – я уже привыкла к обращению в женском роде, и теперь окончательно поняла, что это за человек.
- Верните мне мое тело, прошу вас – выдавила я из себя.
Он посмотрел на меня с явной усмешкой:
- Ты, кажется, все еще считаешь себя мужчиной? Но ведь ты хотел быть женщиной, и ты стал ею. Я исполнил твое желание. Так чем же ты недоволен?
- Это была ошибка. Я не знал, чего я прошу, и не думал, что это... всерьез. Теперь я понимаю, что все мои прежние мысли были игрой. Я потакал себе, своему желанию. Но теперь я знаю, что я - мужчина, и не хочу иметь женское тело, верните все назад. – он смотрел на меня странным взглядом, со смесью иронии, жалости и раздражения, и я подумала, что ничего он мне не вернет.
- Простите меня...- мой голос готов был сорваться.
- Ты не мужчина. – сказал он – Ты стал женщиной с тех пор, как проснулся ею, и даже немного раньше. Я обращаюсь к тебе как к мужчине лишь потому, что ты сам этого хочешь. Но ты – женщина, женщина с мужскими воспоминаниями. Женщина, которая думает, что она мужчина. И в этом все дело. Но если желаешь, я помогу тебе – он снова усмехнулся – ты будешь помнить, как в детстве ты носил платьице, и мама звала тебя Алей. Я могу дать тебе женскую память. Не все конечно, но некоторые ключевые фрагменты, и это поможет тебе принять то, что на самом деле есть.
От этого предложения дыхание мое остановилось – я так ревностно берегла свое «Я», а он предлагал мне лишиться того последнего, что, кажется, у меня оставалось.
- Не бойся. Я не сделаю ничего против твоей воли.
Несмотря на это его обещание меня всю трясло.
- Пей чай, а то остынет совсем – он отхлебнул из своей кружки. Я поднесла чашку к губам, и ощутила запах жасмина – чай был зеленый. Раньше я любила такой. Я сделала пару глотков.
- Ты не хочешь принять себя тем, кто ты есть. Ты стал женщиной, но остался прежним человеком – неудовлетворенным собой, слабым, потому что не хочешь жить с тем, что изменить не в твоей власти. Ты идешь на поводу у желаний, и не видишь, что настоящий твой путь – рядом.
- Зачем же вы сделали меня женщиной, если знали все это?
Улыбка скользнула по губам хозяина, и он ответил:
- Мне было нужно это сделать, и ты сам попросил об этом. В конце концов я не добрый ангел, чтобы вразумлять неразумных. –он усмехнулся - Но сейчас я этим как раз занимаюсь. Теперь ты получил хороший урок. Но он еще не закончен – ты пока не сделал правильных выводов.
Я хотела спросить: «Кто вы такой», но вопрос замер у меня на губах. Он по прежнему обращался ко мне в мужском роде, но теперь почему-то я почувствовала несуразность.
- Я не могу вернуть тебе мужское тело. В мире преобладает женское начало, и стать женщиной легче, чем стать мужчиной. Ты отказался от своей мужской сущности, и я ничем не могу тебе помочь. Лишь ты сам можешь это сделать. Ты сможешь вернуть прежний облик, если найдется тот, кто согласен будет отказаться от мужского, как отказался ты. Если ты найдешь такого человека, то он станет женщиной вместо тебя.
Он замолчал. Молчала и я. Осуществить сказанное им казалось мне невозможным. Где и как я найду того, кто будет согласен на обмен? Я вспомнила свой страх быть разоблаченной, как старалась никому никогда не обмолвиться о своем безумном желании, о своей навязчивой страсти. Сколько раз я с содроганием представляла, какой позор и презрение обрушатся на меня, если кто-нибудь увидит меня в женской одежде. И также должны были страшиться разоблачения другие подобные мне. Я знала, что такие люди есть, но никогда не встречала их. А может встречала не догадываясь об этом, как никто не догадывался обо мне... Наверное, я бы могла найти какого-то «настоящего» транссексуала, но тут возникал вопрос: кто мне поверит?
Хозяин равнодушно смотрел на меня. Наконец он заговорил снова:
- Есть и еще один способ, но для этого тебе придется стать женщиной до конца. Тебе нужно зачать ребенка. Если ты забеременеешь мальчиком, то я смогу использовать плод. Ты станешь кем был, а ребенок...– он сделал длинную паузу, а я уже догадывалась, что он скажет – Я мог бы сказать, что ребенок погибнет, но это не так. Его просто не будет. Так, как если бы не было никогда. – хозяин слегка пожал плечами, и сделал глоток из кружки. Вновь повисла тишина. Я слышала, как тихонько посвистывает на плите чайник, и громко тикают часы где-то в комнате.
- Думай. Я узнаю о твоем решении, даже если ты ни на что не решишься.
Я вижу, ты боишься меня. Но это тебе лишь кажется. На самом деле ты боишься себя.
Тяжелое холодное чувство медленно растекалось внутри. Я понимала, что хозяин преследует какую-то свою цель, и хочет вновь использовать меня. Но в его словах была правда, и поделать я ничего не могла.

Я вздрогнула и проснулась – луна светила в зарешеченное окно, освещая больничную палату. Тени деревьев покачивались на стене. Подушка моя была мокрой. До утра я лежала без сна, - странное видение выдернуло меня из сумеречного депрессивного морока, и казалось, в конце тоннеля вновь забрезжил слабый призрачный свет. Пройдя через отчаяние, я медленно возвращалась к жизни. Я еще не решила наверняка, буду ли действовать так, как сказал мне хозяин, но мысль о том, что я должна смириться со своим новым полом постепенно утверждалась в моем сознании. Без этого мне было просто никогда не выйти на волю.

Все оказалось проще, чем я представляла. Поначалу мне стоило больших усилий перестроить свои мысли и думать о себе как о женщине. Я стала употреблять в речи женские окончания, и в первое время мне приходилось постоянно контролировать себя. По старой привычке что-то внутри противилось этому, но я сказала себе, что это всего лишь маскарад – игра, которую я веду для того, чтобы выйти отсюда. И как только мое внутреннее «Я» согласилось с этим, я очень быстро перешла к женскому роду в речи и в мыслях. И это повлекло новые изменения. Когда начинаешь думать и говорить как женщина, и при этом слышишь свой женский голос, то изменяется и то, что ты собираешься сказать.
Я стала больше общаться с окружающими людьми, врачами, и их отношение ко мне тоже начало меняться. И мне стало намного, намного легче – словно бы раньше я пыталась постоянно ходить на цыпочках, а теперь пошла своей нормальной походкой.
Искусственно сдерживаемая женственность быстро заполняла мою внутреннюю пустоту – я поймала себя на том, что пытаюсь оценить, как я выгляжу. Я, определенно, «шла на поправку» - так обо мне говорили.

И вот настал этот день – двери захлопнулись, и я стою на пороге. Солнце бьет мне в глаза, я щурюсь, и постепенно улыбка появляется на моем лице. Я делаю шаги с крыльца, вниз по лестнице. Свободна!
Это чувство окрыляет меня, и я почти лечу к воротам. С растущих в больничном сквере кленов падают желтые листья, их кружит ветром, и я поднимаю взгляд вверх к белым облакам, к прозрачной голубизне неба. Ветер задирает мне юбку, я останавливаюсь, придерживая ее руками, а потом делаю первый шаг из ворот.

04.05.05